Шанхай Гранд. Запретная любовь и международные интриги в обреченном мире - Taras Grescoe

виллу принцессы Оттобони в Рокебрюне. (Будучи ярой фашисткой, она сохранила резиденцию во Франции, чтобы избежать итальянского подоходного налога). Несмотря на то что средиземноморский воздух стал тонизирующим средством для неврита в правой ноге, его мысли были снова в Китае.

Ни одно место не могло сравниться с Шанхаем. После его возвращения темп жизни стал бешеным. Тридцатифутовая яхта "Ева", которую он построил в Норвегии, выигрывала гонки на реке Уангпу. В отеле Cathay Фредди Кауфманн сделал все возможное, чтобы ночной клуб Tower стал самым эксклюзивным местом в городе: однажды вечером обозреватель "Ивнинг пост" и газеты "Меркьюри" застал сэра Виктора щелкающим пальцами под горловую версию песни "Фрэнки и Джонни" в исполнении австралийской певицы Глэдис Верни. В Шанхае было все: послеобеденные скачки, вечера на реке и ночная жизнь, которая продолжалась до самого утра.

Когда они проезжали мимо ипподрома, сэр Виктор скривился при виде нового небоскреба, возвышавшегося над Нанкин-роуд. К его огорчению, годом ранее он превзошел "Катай" в качестве самого высокого здания Шанхая на целых семьдесят два фута. Парк-отель представлял собой обтекаемый готический монолит, облицованный темной плиткой из жженого кирпича. Он принадлежал китайским банкирам и был спроектирован венгерским архитектором Ласло Худеком. Его терраса Sky Terrace на тринадцатом этаже, особенно популярная среди китайской публики, составляла реальную конкуренцию бальному залу Cathay. Неудивительно, что, учитывая его грозный вид, он также стал излюбленным местом отдыха гостей из нацистской Германии.

Его все еще раздражало, что Анна Мэй Вонг, чья изящная фигура и стильная черная челка сделали ее первой китайско-американской кинозвездой, решила остановиться в "Парке". Ее визит в феврале 1936 года, как знал сэр Виктор, был нелегким. В Китае, где царила строгая экранная мораль, она была печально известна тем, что нескромно демонстрировала свои стройные ноги в таких голливудских фильмах, как "Шанхайский экспресс". Вонг, родившаяся у кантонских родителей в китайском квартале Лос-Анджелеса, сказала журналистам, что ее первая поездка в страну предков должна была стать культурным паломничеством. Когда она вышла на причал в Шанхае в остроугольной черной "тигровой шляпе" собственного дизайна, китайские журналисты с разочарованием обнаружили, что она не говорит ни слова ни на кантонском, ни на мандаринском языках. (Позже ее даже дразнили крестьяне, когда она приезжала в деревню своих родителей). Из-за того, что она была китаянкой, ее не пускали во многие иностранные анклавы Шанхая, в том числе в американский боулинг в Columbia Country Club. К счастью, в холле отеля Cathay состоялась встреча с давно потерянным братом - инсценировка, снятая Х.С. Вонгом из газетной сети Hearst "Newsreel".

После того как машина проехала Мохаук-роуд, сэр Виктор велел водителю свернуть направо на П-образную подъездную дорожку. На лужайке садовники в синих халатах косили ручными косами траву вокруг фонтана. Сэр Виктор залюбовался элегантными линиями одноэтажного здания без окон в стиле ар-деко. Палмер и Тернер, архитекторы "Катая", построили еще один шедевр. В лучах полуденного солнца его белоснежные вымытые стены выглядели строго, но ночью, когда на вертикальном шатре из стекла и металла оживало слово "Ciro's", эти же стены, переливающиеся яркими световыми эффектами, становились неотразимым маяком для ночных сов Шанхая.

Внутри глазам сэра Виктора потребовалось мгновение, чтобы привыкнуть к слабому освещению в вестибюле. Стены из черного китайского лака, обрамленные узкими серебристыми обводами, создавали ощущение, что находишься в плюшевой утробе. Фойе, отделанное белой кожей рексин и плинтусами из фигурного ореха из Австралии, было не менее роскошным. Но главным пьедесталом стал главный бальный зал: полдюжины приподнятых обеденных зон были окружены сверкающими металлическими перилами, которые при нажатии кнопки опускались, открывая доступ к танцполу. Зал вмещал более 200 человек - за входной билет в пять китайских долларов - и с каждого столика открывался беспрепятственный вид на сцену, где оркестр Генри Натана, взятый для открытия из бального зала Cathay, играл на фоне бархатных занавесов цвета тутового дерева.

После открытия Ciro's станет самым элегантным и современным ночным заведением в городе, если не во всем мире.

Решение открыть собственный ночной клуб сэр Виктор принял после инцидента, произошедшего в бальном зале Paramount двумя годами ранее. Прибывшего из другого города гостя усадили за столик вдали от танцпола. Попросив объяснений, официант сказал ему, что, увидев, что джентльмены пользуются тростями, он решил, что они не захотят танцевать. Когда сэр Виктор запротестовал, управляющий имел наглость предложить ему открыть собственный клуб.

Ciro's, ночное убежище в центре города, стало его ответом на оскорбление. Его возвращение из США и Европы было приурочено к его открытию.

Проскользнув за кулисы, сэр Виктор постучал в дверь с надписью "Premiere Danseuse" и поздоровался со сладострастной - и довольно кокетливой, если он не ошибался, - брюнеткой с огромными карими глазами. В этот день ему предстояло наблюдать за тем, как Дороти Уорделл, профессиональная бальная танцовщица, недавно приехавшая из Штатов, позирует для рекламных фотографий к открытию клуба, которое состоится через два вечера. Ее усатый партнер, Дон Дейд, мимоходом заметил сходство с более молодой версией себя. ("Думаю, Дороти Уорделл хочет выкинуть Дона", - напишет он в дневнике в тот вечер). После репетиции он пытался заманить Дона и Дороти обратно в "Cathay", предлагая коктейли со льдом и хот-доги. Американцы любили такие вещи.

Устроившись у перил и слушая, как оркестр Генри Натана играет, пока пара танцует танго, он представлял себе грядущие веселые шанхайские ночи. Открытие его дворца удовольствий на Бабблинг-Уэлл-роуд 5 ноября должно было стать иммунитетом против наглости.

Никто не посмел бы оскорбить сэра Виктора Сассуна в клубе, который он построил.

 

Микки Ханн с трудом справлялся с работой.

В 1936 году Шанхай чувствовал себя ближе к центру мира, чем когда-либо Нью-Йорк или Лондон. Однажды невестка сэра Виктора попросила Микки вывезти итальянского аристократа в город, и она оказалась в сопровождении какого-то смутного и пожилого маркезе, который покупал вазы эпохи династии Сун и курил опиум. В следующий раз она будет направлять съемочную группу из Нью-Йорка к чайному домику с ивовым узором и другим достопримечательностям Шанхая.

Почти каждый день на Таможенный причал прибывали люди с четырех концов света - большинство из них, казалось, везли с собой рекомендательные письма и жаждали встретиться с живописным "мистером Пэном", о котором они так много читали на страницах "Нью-Йоркера".

В сентябре она была счастлива встретиться с Йозефом фон Штернбергом, директором "Шанхайского экспресса", который прибыл в город на "Чичибу Мару", том самом корабле, на котором Микки пересек Тихий океан. Фон Штернберг, писал Микки, "прислал мне огромный горшок цветов